А еще по утру привалило мне детских - и не только - фотографий Дмитрия Павловича. Чудный ребенок. Единственно, не уверена, действительно ли на фотографии Коко, а не Одри. Нужно проверить.
На самом деле, мне безразлично, где ты будешь жить: в своей общаге в Купчингагене или в моей квартире на Петроградской стороне. Ты, главное, вообще живи, а уж я тебя и из-под земли достану.
Я стараюсь не выкладывать в дневнике такие впечатления, помятую о том, что это все-таки интернет, а значит, все, что было выложено сейчас, когда-то кем-то может быть найдено и использовано против меня. Но мне категорически не с кем поговорить об этом. Обсудить новый фильм, устроить пьянку, уехать в другой город, переночевать у океана, получить помощь в учебе - такие люди есть, их много. Есть те, к кому можно прийти, чтобы помурлыкать, почесать под подбородком и оставить дальше вариться в собственном соку. Людей, черт возьми, много. А о таком поговорить не с кем. Даже с лучшим другом, потому что он, милый, влюбленный, и без того почти два года терпел все мои откровения, связанные с, чтобы теперь говорить с ним о вещах столь интимных.
ЖАР И ПРИЯТНОСТИ или непристойно и детям до 18 не надоО том, что настигает нас тогда, когда мы менее всего ждем. Я была готова к тому, что будет сложно. Что мне придется изменить круг общения, забыть некоторые сайты, песни, места, события. Что даже желанная перспектива отметить новый год в Москве может накрыться медным тазом, чтобы меня, не дай б-г, не занесло в места, где нас видели вместе. Хабба - она вообще такая, впечатлительная и тупая, как пробка. Но только не к этому. О, мой дом стал моим врагом, ведь, куда не взгляни, я увижу твои следы. Рядом с косметичкой, шкатулкой с украшениями и лекарствами твой детский рисунок. Да и в самой шкатулке: то бантик, то порванная подвеска из крестов. Твои духи и косметика, подобранная тобой. Да и в аптечке... Чуть ниже, в шкафу, коробочки из-под шампуня твоей некогда фирмы, где нынче ждут своего часа обмылки, из которых я когда-нибудь слеплю витраж. В шкафу? Твой фисташковый пеньюар и нижнее белье в количестве то ли трех, то ли четырех штук. Хоть на стене развешивай. Под тумбочкой целая коллекция твоего мыла. На полу твой плед. На столе стопка твоих открыток. На подоконнике вазочка, которую я забыла тебе подарить. На постели - твоя черепаха. На стене твои портреты Людовика XIII и Зинаиды Николаевны. На вешалках платья, купленные тобой. И в центре этой композиции твоя, черт возьми я. Но это... было неожиданным. О чем вы думаете, занимаясь любовью с собой? О чем мечтаете, самоудовлетворяясь и взлетая бедрами на чистых своих простынях? Я вот думала ни о чем. Физические ощущения важнее эмоциональных, особенно если запястье не болит двигаться интенсивно и быстро, терзая нутро реалистичной красной игрушкой. Всего лишь способ перевести энергию из одной плоскости в другую. Всего лишь развлечение. Всего лишь... Я впервые думала о тебе, как впервые думала о живом человеке. О ночи, когда я, хватая руками за изголовье, думала, что сломаю ногти. Когда мне было предельно хорошо, и между бедер было остро и жарко от крема. Кажется, омолаживающего, будь он неладен. Когда мне хотелось плакать и возносить тебе хвалу. Когда я чувствовала, как твои ногти раздирают меня изнутри, и приходила от этого в неистовый восторг. Когда ты, усмехаясь, рассказывала, что крови натекло по самое запястье. О том, чтобы довести дело до конца, не стало и речи. Будто бы сами собой на экране возникли фотографии. Ты, твои волосы, глаза, улыбка, тело. Я вспомнила, как ты изгибалась в последний миг своего удовольствия, как я зажимала тебе рот, ни на миг не отрываясь от процесса, даже слыша за дверью шаркающие шаги, как ты прижималась ко мне, прогибая спину колесом, и как сладко было тебя ловить в этот миг, не останавливая свои движения между влажных бедер. Это не то, что я надеялась вспомнить, в семь часов утра запуская руки под одеяло. Я могу заставить себя не думать о тебе. Могу набраться терпения и силы воли, не открывая запрещенные страницы, фотографии, стирая уже набранные смски и отменяя уже начатые звонки. Знаешь ли ты, сколько раз я тебе не_позвонила? А сколько не_написала? Что ж. Сегодня я впервые о тебе не_кончила. Пусть это остается физиологией, пожалуйста. Разум можно усмирить, а тело, более мудрое и чуткое, заткнуть нельзя. Впрочем, по тебе я скучаю каждой своей клеткой, каждой составляющей. И сердцем, и душой, и...
Girl got a gun, girl got a gun, gun, gun. Girl got a gun, girl got a gun. Bang! Bang! Boy better run, boy better run, run, run. Girl got a gun. Girl got a. Bang! Bang!
Если вдуматься, это как дымка волны между мной и тобой, между мелью и тонущим; или вижу столбы и тебя со спины, как ты прямо в закат на своем полугоночном.
А потом я в четыре утра прихожу к Снежному и мы рассказываем друг другу разную чушь. Потому что в четыре утра я могу купить алкоголь только в том месте, где нет моей любимой марки. Потому что надо было спать. Потому что я старательно закрываюсь от всего, что может быть связано с, а это все приходит ко мне и долбит меня в лоб. А потом Снежный говорит: "Вы помирились? А то ты приходишь и рассказываешь на свете, будто мы настоящие друзья". За проницательность и ценю. За чувство юмора и умение прекрасно готовить. И за вечное желание пить.
В моей постели живет круглая и большеглазая черепаха. Игрушка эта была куплена в каком-то безызвестном магазине в городе Пушкино стихийным порывом. И чужой милостью, конечно. Оба были не при деньгах, но не могли удержаться: я от черепахи, она - от жестяных баночек разномастной газировки. В детстве я никогда не спала с игрушками. В моем распоряжении был и огромный жутковатый черный медведь, и крупная грациозная львица, и нелепый капитошка почему-то коричневого цвета, подаренный мне после неприятного инцидента с бомбочкой, и милый плюшевый заяц. Я могла потаскать зверя за собой по дому, могла погладить его, как живого зверя, могла даже сделать участником своего воображариума (львица, к примеру, традиционно выступала конем меня-рыцаря). А вот спать не спала. Как-то не нравилось мне чужое присутствие в своей постели. Черепахе в этом плане повезло больше. Полгода она пробыла у меня под крылом, согревая и утешая взглядом своим пластмассовых золотых глаз. А теперь она лежит, лицо повернутая к изголовью. Тянусь, чтобы обнять, и замирая в каком-то сантиметре от меха. Мне страшно?
Пробую заполнить пустоту чужим теплом и понимаю, что попытки залить ее алкоголем были честнее и, возможно, даже эффективнее. Приятно знать, что кто-то ждет тебя, готов подскакивать в пять утра, чтобы настрочить тебе банальное "сдобрымутром", что кто-то верит тебе и - представьте только! - верит в тебя, любит тебя, хочет тебя, ревнует и ждет несмотря ни на что. В своем ли уме эти люди? Как бы то ни было, это не то. Это не та.
На самом деле, у меня все не так уж дурно: долги разобраны, имеются и деньги, и время, и интересное дело. Наверное, стоит концентрироаться на них, а не на том, чего у меня больше нет.
Недавно ныла Настасье, что пэйринги мои никто не играет и вообще, боль-печаль-тоска-страдание. Третий день с огромным интересом просматриваю сообщество поиска, что натурального, что слэшного характера. Объявлений много, но, фильтруя согласно своим запросам, я остаюсь ровным счетом ни с чем. Скайрим? Требовался мне соигрок на роль Клавикуса Вайла, да чтоб непременно такого, как в игре. Кудрявого, рогатого, с мерзким гоблинским голосом, говорящей собакой и уродливым шлемом. В сущности, тот же Локи, только Том Хиддлстон еще не сыграл его пылающими своими глазищами, и, в отличии от киношного собрата, зло творил по-настоящему и не только в адрес серых и однообразных статистов. Четырнадцать лайков, ни одного игрока. Иссэй и Атсуши Сакурай? Помятую бурную свою молодость на старом японском декадансе, слизанном с декаданса европейского, решила как-то отыскать Атсуши. Он, думала я, мужчина известный, ибо Buck Tick пошли вперед и прославились на мировой арене. Как бы не так! Сюжет, который с легкостью можно было бы перекроить под любого авторского персонажа, чья юность пришлась на конец 80-х - начало 90-х, остался невостребованным. Семнадцать лайков, ни одного игрока. Три мушкетера. Это, как говорят мои знакомые, общая беда. Один товарищ искал Людовика, не нашел. Второй хотел поиграть с Миледи - тоже не отыскал. Третий намеревался собрать всю дружную четверку, но затея быстро провалилась: игроки, что тени, растворились к полудню. А мне вот потребовался Рошфор. Итог немного предсказуем, правда? Семь лайков, ни одного игрока. Уитнэйл и я. прекрасный британский фильм, с которого не знаешь, то ли смеяться, то ли плакать. Любопытные образы, незатейливая, но дарующая множество трактовок сюжетная линия. Ричард Грант, в конце концов! Но нет. Четыре лайка, ни одного игрока.
Я, признаться, надеялась, что выход сначала фильма, а затем и сериала, посвященных Распутину (и, отчасти, ФФ и ДП), немного изменит мое печальное положение. Отчасти, конечно, да: их лица, и реальные, и актерские, появились в исторических группах, так сказать, определенной специфики, а несчастного Юсупова несколько раз процитировали в настоящих ванильных пабликах а о какой загробной славе вы мечтали?!. Но игроков как не было, так и нет. Или они сидят по норам и прячутся от заинтересованных взглядов. Хорошо, я попробую снова. Даю пальчик на отсечение, что ничего не выйдет, но... А пока вот. На память. Тебя, ушедшую, я помню и жду. Обручальное кольцо еще не выброшено в Неву и даже не сдано в ломбард. Так, может, попытаемся снова?
Париж. Пятница. Вы все ещё богаты и ваша внешность не оставляет желать лучшего.Париж. Пятница. Вы все ещё богаты и ваша внешность не оставляет желать лучшего. Пара морщинок поперек вашего лба указывает на неизменный дар удивляться жизни и находить в каждом удивлении изрядный повод задуматься о ее свойствах. Верите ли вы в коллективное бессознательное или, быть может, в чудеса психоанализа? Верите ли вы, что все в нас мотивировано тягой к продолжению рода? Такие ли мы однобокие, несмотря на разнообразие проявления наших инстинктов, или так проще считать лишь паре-тройке специалистов? Вы проходите по укрытым сумраком проспектам, вы чуете в воздухе духоту так и не сорвавшейся грозы. Бульвары, обрамленные деревьями; деревья, увитые гирляндой крохотных лампочек; лампочки, в которых сияют раскаленные вольфрамовые духи... Перед вами Елисейские поля. Вам улыбаются женщины, на вас со смесью удивления и недоверия поглядывают молодые люди. Тут вы внезапно просыпаетесь, не сбавляя шага врезаясь в толпу собравшихся у перехода людей, и понимаете: вам 35 лет, вас зовут Феликс Юсупов, вы убийца сибирского лекаря и, возможно, причина гибели великой империи. Что вы намереваетесь делать с этим теперь? Хм, купите мороженого. С порцией вкуснейшего итальянского, а формально конечно же, французского эскимо князь преодолел последние несколько сот метров до площади Конкордиа и занял лавку неподалеку от мрачно возносящейся в небо иглы Луксорского обелиска. В такую погоду он, должно быть, был центром притяжения тех грозовых туч, что не сумели пробиться к шпилю Эйфелевой башни. Впрочем вот и она сама, через пару кварталов. Откуда, любопытно, дует этот густой и пыльный ветер? Марсель не так давно оставило знойное облако средиземноморского фронта, с Северного моря, весьма лениво обласканным водами Гольфстрима, надвигается холодный штормовой ветер. Они столкнутся здесь, над французской столицей, как чопорная английская дама с легкомысленной южной торговкой. Приветствуя этот великолепный небесный перфоманс в трущобах уже слышался лай собак и визги кошек, по чьим усам сновали беспокойные искры наэлектризованного воздуха. Что ж, мсье Лефевру не помешало бы поторопиться. Назначенная на семь вечера встреча обошлась Его Светлейшеству недоверчивым взглядом супруги и парой франков Булю, при своем ревматизме крайне неохотно расставшимся с уютным креслом и не спешащим передать журналисту депешу. Ах этот негодяй Лефевр! Почему он не снимет квартиру в оснащенном телефоном доме? "Приходите на площадь Согласия, мсье. Я буду ждать вас у правой чаши фонтанов. F. U."
Присутствует у меня презабавное чувство, что я развращаю ребенка. Что ребенок старше меня на год и во всех этих ваших развратах не хуже моего осведомлен, сомнений нет, но когда на меня глядят с телячьей нежностью и в словах путаются от смущения, невольно начинаешь задумываться, что делаешь что-то плохое. Смешно.
утром рано - воды из под крана кляня приближение дня самой страшной беды
И сказать мне нечего. Надо пообещать себе, что не стану думать об этом, пока не разберусь со всем-всем, что надо сделать. Надо, да боязно. Боюсь, не выполню. На досуге: добить немецкий, написать о Коккоз Джами, посмотреть "Серену", застрелиться, собрать коробку, регулярно отписывать посты.
Не помню, когда в последний раз засыпала в полночь. И просыпалась к половине восьмого сама, без будильника. Спала отвратительно. То и дело просыпалась, отрывая от лица ошметки сна. Подсознание, может, и говорило со мной о чем-то, но я его решительно не понимаю.
Я так долго был на пути, что каждый раз вижу в чем-то подвох.
Я слишком много знаю такого, что знать не должна. Я бы свой курс в университете так знала, как знаю всякую хуйню, ей богу. Не сказать, что я сажусь за компьютер с мыслью "Ах вот сейчас я всех за хвост-то и поймаю, рога-то пообломаю". Нет. Просто в голову приходит одна мысль, следом за ней другая, там третья, и вот клубок впечатление и размышлений приводит меня к самым неожиданным результатам. А что делать с этими знаниями? Побежать по городской площади, размахивая ими, как трусами? тыкать в них носом? Кричать, как я была права, а вы все, господа, пидарасы? Да нет же. Сохраню. До поры до времени.
Что хочу сказать. Каждый год тридцать первого декабря выдается новый фильмец про Распутина. Григорий Ефимович на том свете воды глотнуть не может - все икает и икает... И вот теперь ждем очередной. Ждем с нетерпением, особенно после анонса, выложенного на сайте свет наш Первого. Актерский состав меня удивил, но скорее приятно, чем нет. Распутин вышел хуже прочих: ни мрачной угрюмости в глазах, ни грубости черт, ни какого-то животное, первобытного шарма, коим старец девок в бане разил. Дмитрий остался без породистых греческих глаз, черных таких, огромных, что оленьих, но общая гармония черт, их мужественность и правильность меня порадовала. Два видеоотрезка, что попались мне в руку, говорят скорее о каноничности образа, чем об обратном, но то ли еще будет! Как известно, Дмитрий Павлович для меня персонаж первой важности, всяко после фильма буду нос воротить и брезгливо пальчиками дергать. Феликс. О-о, сиятельный! Послушайте же, послушайте! Я обожаю Филиппа Янковского и, скажи мне кто-нибудь "Ася, завтра в Москве Филипп будет с нами обедать в таком-то заведении", будьте уверены, в шесть утра я бы уже сходила с поезда на Ленинградском вокзале. Однако ему роль Юсупова удалась не идеально: да, он, как и прототип, имел привычку беспокойно бегать взглядом, поправлял манжеты (как это, Янковский и манжеты не теребит?), ненавязчиво ощупывал окружающие предметы... Но сыграл в итоге себя. Или себя по мотивам Феликса Юсупова. А этот актер, чье имя я забыла, но непременно запишу, покорил мой придирчивый разум буквально всем. Пусть он и на сотую долю не приблизился к красоте оригинала, его осанка, разворот плеч, взгляд, движения бровей и рук - все было идеально, канонично до чертиков, тонко и правильно. Жду с нетерпением. Надеюсь, Феликс действительно будет настолько хорош, насколь показался.
Не так давно. Когда я вышла из магазина, наступил вечер. Можно придумать целую книгу анекдотов, основанную на том, что девочки могут часами выбирать себе новые туфли, однако история началась именно так. Наступил вечер. Начав свой путь от Владимирской, я пустилась по улицам, бездумно и почти безнадежно заруливая в каждый попавшийся мне обувной магазин. Донельзя расстроенная, голодная и уставшая, я очутилась в новом, незнакомом мне месте. Та часть города, что от Звенигородской до Технологического института, где я, кстати, едва не поселилась в одном из закопченных мрачноватых домиков, типичных для этого района, всплывала у меня пред глазами несвязными отрывками прошлых прогулок. Погода перестала корчить из себя зиму, и липкий снег сменился полноценным дождем. Все троллейбусы шли не по адресу. И руки покалывал холодок. Я шла по улицам и смотрела на город так, как женщина смотрит на любимого мужчину. Восхищения, звеневшего на донышке зрачков, хватило бы на целую хвалебную песнь. Темень разрывалась рыжими тыковками фонарей, мимо шли люди, палевые стены домой смущенно румянились от пристальных взоров в свои окна и задергивали их юбочкой шторок. Запах мокрого дождя мешался с тонким душком Невы, который настигнет вас в любой точке центра и спрячется в пазухе носа, будто бы неявный, но неотделимый; на корне языка зрело странное желание густого горохового супа с копченостями. Город не засыпал, нет. Он... топтался с ноги на ногу, как кошка, нашедшая хозяйский шарф удобным гнездом. Я шла мимо ирландского паба и мимолетно заглянула в его окна. Остановилась, зачарованная. Я никогда не была в Ирландии, знаете? Но мечтаю состариться в Белфасте, в собственном двухэтажном домике с керамическими тарелками и синим велосипедом у дверей. С недавних пор мечтаю о том, чтобы в старости там был маленький садик и дорогая подруга, которая высаживала бы там цветы, пока я катаюсь на рынок за молоком и мясом. А в пабе том все было так, как показывают в кино. Например, в "Уитнэйл и я", где они, холодные и голодные, повстречали браконьера. Деревянные стены, живописный дуэт шоколада и плюща, бутылки с алкоголем, выстроенные в ряд над длинной барной стойкой, аккуратный официант, протирающий круглые столики. Прекрасное место. Но приходить туда в одиночестве, даже чтобы переждать дождь, не лучший вариант. Кажется, там чувство одиночества, даже счастливого одиночества, сожрет тебя с потрохами. И с компанией туда заходить было бы глупо - растворится все иллюзия волшебства. Прийти бы компанией из двух или трех человек, заказать сидр и долго-долго смаковать разговоры под гренки в беконе, глядя, как в окно над головой постукивает дождь. Если мы еще встретимся, я непременно отведу тебя туда, буду отзываться на Александра и шутить, что кто-то бросил своих овечек без присмотра. Ровно до поры, пока ты не захмелеешь достаточно, чтобы поддаться моим поцелуям.
То ли от злости, то ли от усталости, но она срывается и грубит. В моей груди сражаются две примерно равные по своему упрямству силы. С одной стороны, мне действительно очень дорога эта девушка и все, что мы с нею пережили. Я люблю ее, пожалуй, и, хоть это чувство претерпело массу изменений с момента появления, оно оказалось на редкость упрямым и живучим. Вытравить его из себя - немыслимо. Оставить прорастать - безумие. Что-то бесконечно спокойное и мудрое, как стеклянный Будда, о котором я писала свое второе стихотворение (отвлекаясь от темы - редкий позор, но, как всякий позор детский, удивительно близок сердцу), ласково шепчет на ухо: успокоится, перебесится. Глупо было бы терять все из-за очередной истерики, верно? С другой, одна истерика сменяются другой, третьей, четвертой. Любой взгляд в сторону - повод для расстрела, но ее поцелуи с другими людьми - невинная забава, и вообще, нефиг ограничивать. Я-то перетерплю, предположи. А дальше? Всю жизнь терпеть истерики, несправедливость и оскорбления?.. Не могу понять, где же истина. В гневных сообщениях или уютной нежности, с коей она засыпала в моей постели.
А вот и первый тег Софья сегодня подметила, дескать, не бывает такого счастья, чтобы без боли. Поспорю - бывает, плавали! Но сейчас речь не о нем. А о том, первом, которое щемит сердце, и слезы сами собой наворачиваются на глаза. Трешь себе щеки и думаешь "Ну что ты, дурочка, ведь все хорошо". И, вместе со счастьем, которое подобно пронизывающему от макушки до мозолистых пят свет, ощущаешь странное... Будто бы свет этот колюч. Я хочу сказать, что мир прекрасен, и прекрасны люди, которые могут из ничего сделать чудо. Каждый из вас талантлив и хорош. Необыкновенен. И пусть у всех все будет хорошо. Вы такие замечательные. Творите.
Сказала бы, что от волнения бросает в пот, да не солгу ради красного словца. Волнение. Дорого то, что умеет если не разбить, то создать на льду, окружающем мое сознание, трещину. Не важно, что это - предчувствие беды, радости, любовного увлечения. Я довела себя до грани, где либо крутиться изо всех сил, либо сдохнуть. Через четыре дня я посмотрю в глаза всем своим страхам и сомнениям, более того, я поселю их под свое одеяло. А еще, еще... А еще мне кажется, я чувствую прохладный воздух Финляндии и вечернюю прохладу крымского побережья. Я чувствую, как шею ласкает ветер Хельсинки; знаю, какова на ощупь лесная подстилка под Ай-Петри. Одного только я не знаю наверняка: делается холодным твой нос, когда ты гуляешь, опираясь на трость, и пахнет ли твой воротничок архивной пылью.
Отчего-то пришло в голову возобновить летопись спустя... Довольно большое количество времени.) Дневник претерпит существенные изменения кроме дизайна, дизайн мне нравится до сих пор. Изменятся темы размышления, записи, список постоянных читателей боже, это кто-то до сих пор читает?!. Ощущение, будто возвращаешься в родной дом и обнимаешь человека, который очень долго и почти безнадежно тебя ждал. И дождался. Здравствуй, дорогой дневник.
УПД: список избранных поредел чуть больше, чем на половину. В ПЧ не лезу - боюсь. В старые записи не лезу по той же причине - предугадываю, что туда без бутылочки вина лучше не лезть.